Запрещенный прием (Sucker punch)

Анализ сюжета

«Everything in the movie is about a show within a show within a show» (с)

Из интервью Зака Снайдера

Если честно, над этой статьёй стоило бы повесить табличку с большой красной  надписью «Осторожно! Синдром поиска глубинного смысла!» Я давно знал, что когда-нибудь напишу аналитическую статью, посвященную «Запрещенному приёму». Этот фильм поразил меня сразу после премьеры, и с тех пор я его часто пересматривал. Причем с каждым разом фильм воспринимался всё лучше и лучше, в глаза бросались какие-то новые, ранее незамеченные детали и символы, а сюжет раскрывался во всей своей великолепной неоднозначности (или неоднозначной великолепности?)

Также я планировал написать этот обзор, чтобы поделиться своей законной ненавистью к тем критикам, что обосрали «Запрещенный прием» как только можно, при этом не разобравшись в его сюжете даже на десять процентов. Помнится, на одном из сайтов Sucker punch даже признали худшим фильмом 2011 года, но это уже пусть остаётся на их совести.

Сразу хочу сказать, что я почти не буду анализировать разнообразную сексуальную символику, культурные отсылки и аллюзии (их тут дохренища), также я не собираюсь касаться всевозможных феминистических подтекстов, о которых всё-таки иногда болтали критики, рискнувшие разложить фильм чуть подробнее, чем это делали их коллеги-графоманы. Разумеется, всё это богатство в картине присутствует (многочисленные интервью Зака Снайдера это лишь подтверждают) однако, на мой взгляд, это не более, чем орнамент – необязательный смысловой слой, лишь оттеняющий основное содержание фильма.

Лично мне интереснее  проанализировать именно содержательную часть «Приёма» – его сюжет и растворенные в сюжете идеи. Ну а если вас интересует именно анализ «орнамента», а также особенности эксплуатации привлекательных женских образов, я отсылаю вас к замечательному видео «You don’t understand SUCKER PUNCH» Адама Куигли, который тоже мечтает о том, чтобы по прошествии некоторого времени фильм был переоценён как зрительской аудиторией, так и критическим истеблишментом. Видео, правда, на английском, но что поделать?

Ещё хочу сразу оговориться, что ни на какую абсолютную истину я не претендую, и, наверное, в моих рассуждениях будут изъяны, а фильм на самом деле совсем о другом. Что же – ошибки вполне вероятны, тем более, что сюжет «Запрещенного приема» во многом построен на оперировании визуальными образами, при этом восстановить многие моменты фабулы затруднительно, ибо к ним вообще нет никаких ключей.

Но я что смог – то сделал.

Reality is a prison (с)

Окей, зададим вопрос в лоб: о чём вообще «Запрещенный приём»?

Ответ прост очевиден – об эскапизме. О побеге разума юной девушки из тюрьмы реальности в иллюзорный мир собственного воображения. Эта тема не просто доминирует в фильме Снайдера – она буквально вопит из каждого кадра.

Разберёмся детальнее.

Сюжет приёма зачастую излагают неправильно, например, в той же википедии. Последовательности событий не нарушена, однако разорваны некоторые смысловые связи.

Традиционно кино разделяют на три слоя, последовательно вложенные друг в друга, как матрёшки.

Первый слой – реальность (примерно 60-е годы двадцатого века). Она обрамляет картину, и одновременно занимает меньше всего времени по хронометражу.

Второй слой – мир борделя (примерно 30-е годы). Слой напрочь иллюзорный и недостоверный, являющийся лишь творческой переработкой настоящих событий – эдакой метафорической деформацией реала.

Третий слой – вылазки на территорию чистого воображения, своеобразные «сны» или «лимб» (если выражаться терминологией из фильма Inception). Третий слой – чистое, необработанное подсознание, где размываются и склеиваются между собой не просто визуальные образы, но даже времена и целые эпохи (современное стрелковое оружие в мире фэнтези, рок-н-ролл шестидесятых в годы первой мировой войны и т.д.)

Эти три слоя – концептуальная схема сюжета ЗП, каковая изложена на многих сайтах и в самом синопсисе картины. Но именно эту схему стоит подвергнуть сомнению.

Дело в том, что в «Запрещенном приеме» вообще отсутствует эпизод, который можно было бы охарактеризовать, как стопроцентную «реальность». И даже первый слой, самый убедительный, в котором нет стимпанка, роботов и драконов, на самом деле не такой уж правдоподобный.

This was never my story, it’s yours (с)

Как начинается фильм? Нам показывают театральную сцену. Занавес поднимается и мы видим девушку (Babydoll), которая сидит на кровати. Одновременно с этим, где-то за кадром, свой монолог ведёт другая девушка (Sweet Pea, в дальнейшем – S.P.), которая с первых же слов даёт много ключиков для понимания сюжета. Имеет смысл привести хотя бы часть её речи.

«У каждого человека есть ангел-хранитель, оберегающий его, и мы не знаем, какой облик он может принять. Сегодня это старик, завтра — юная девушка. Но пусть его внешний вид не смущает вас: ангел яростней любого дракона. Но только не в битве, а в попытках достучаться до нас и напомнить, кто мы есть на самом деле. Ибо только мы сами имеем полную власть над миром, который создаем вокруг себя».

После длительного музыкального пролога (к которому я ещё вернусь) S.P. продолжает:

«Мы можем отрицать существование наших ангелов, убеждая себя в том, что они не существуют. Они всё равно являются нам. В странных местах.  В странные времена. Они могут говорить через любого персонажа, которого мы способны вообразить».

Итак, Babydoll попадает в психиатрическую клинику и её приводят в общий зал, такой себе любительский театр, где пациентки общаются. И вот он, ключевой момент картины: Babydoll смотрит на сцену и видит там кровать, где сидит S.P. Сцена и декорации являются почти точной копией тех, что мы уже видели в прологе. Обе девушки смотрят друг дружке в глаза, а психиатр, доктор Горски, включает музыку и обращается к S.P.:

«Мы об этом уже говорили. Ты контролируешь этот мир. Отпусти боль. Отпусти страдания. Отпусти вину. То, что ты сейчас воображаешь… тот мир, что в твоей власти, он может быть реальнее любой боли».

Это я к чему веду: весь пролог с участием Babydoll – это не фрагмент реальности. Это воспоминания девушки под ником Sweet Pea, а Babydoll это лишь эдакая персонификация, искаженный образ её самой, её аватар. В любом случае – придуманный персонаж. Именно такой Sweet Pea видит себя со стороны. И весь пролог – это её рассказ доктору Горски на сцене психиатрического театра. Недаром он идёт под музыку, и недаром именно S.P. ведёт в нём нарратив. Театр из пролога это, к слову, также и театр из мира борделя, запомните этот факт.

Далее в фильме нам мельком показывают ещё пять дней «реальности», и на этом первый слой исчерпывает себя, обрываясь на моменте, когда Babydoll делают лоботомию. Хочется заметить, что данный фрагмент идёт под песню Where is my mind? в перепевке Эмили Браунинг. Это та самая песня, что играла в культовом «Бойцовском клубе» – ещё одном фильме, где главный герой страдал диссоциативным расстройством идентичности. Проще говоря – раздвоением личности. Думаю, тут намёк абсолютно прозрачен. Нет двух персонажей, есть один герой.

Момент «переключения» с одного слоя на другой (из реальности – в бордель) поставлен отлично и опять же – абсолютно четко намекает на истинного протагониста «Запрещённого приёма». Только что в кресле для лоботомии сидела Babydoll – ЩЁЛК! – и там уже сидит Sweet Pea, причем одетая в парик Babydoll и её одежду. Мы откатились назад во времени – к ключевому моменту картины, когда S.P. в первый раз увидела своего «Тайлера Дёрдена».

I want you to dance (с)

Ключевой момент, перенесённый в «мир борделя», почти полностью повторяет таковой из первого слоя, за одним важным отличием: в борделе S. P.  окружена подругами, а в реальности она была на сцене одна. Опять же – в реале она сидела заплаканная, зажатая и забитая, но в мире борделя Sweet Pea – звезда (это её собственные слова: «Я звезда этого шоу»)

Вообще, её фразы сразу после переключения слоёв весьма интересны – «Я могу быть сексуальной маленькой школьницей, могу быть беспомощной пациенткой психушки» и т. д. Она перечисляет все те роли, которые олицетворяет собой Babydoll. В общем-то ничего удивительного, так как это один человек.

Итак, бордель. На этом слое S. P. прячется от гнетущей реальности, подменяя её более сносным окружением. Здесь она сильная, здесь она лидер, но главное – её младшая сестра по-прежнему жива, в то время как у Babydoll сестрёнка погибла.

Забавно, что именно на этом слое Babydoll впервые начинает разговаривать – до этого она почти полчаса молчала. Очень круто, как для «главной героини».

Ключевыми эпизодами в «мире борделя» являются танцы – они являются символическим переосмыслением сеансов психотерапии из первого слоя. На это указывает много маркеров – собственно, основным является сам антураж театральной сцены.

Но даже когда психотерапия происходит не на сцене театра, а в уютном кабинете доктора Горски (в мире борделя этот кабинет выглядит, как комната с огромным зеркалом, перед которым девушки оттачивают свои танцевальные движения) всегда можно понять, что это именно психотерапия. На первом слое в кабинете щёлкает метроном – во втором слое те же самые щелчки отбивает тростью сама доктор Горски. Символика, думаю, прозрачна.

Примечательно, что в мире борделя единственный реальный персонаж из группы девчонок (это наша S. P.) разительно отличается от остальных танцовщиц – тех, что порождены её воображением и являются её коллективным альтер-эго. У S. P. даже отсутствует свой фетиш-образ. В то время, как её товарки одеваются и выглядят, как некие фетиш-стереотипы из порнофильмов (японская школьница – французская горничная в чепчике – секси-медсестричка – наложница восточного гарема), сама S. P. изображает из себя Жанну Д’арк, а на третьем слое она вообще носит плащ с капюшоном и фрагменты доспехов. «Сексуальность» во все поля.

Ещё интересно сравнить танец S. P. с «танцами» Babydoll на третьем слое. Если в перформансе Sweet Pea читается очевидная депрессия и жажда смерти (на сцене девушку сжигают, после чего она возносится на небо под видом ангела), то y Babydoll – сплошная агрессия, огонь, взрывы и стрельба, а также радикальное изничтожение расчеловеченных врагов. Важный момент – Babydoll не убивает людей. Она убивает роботов, демонов, механических солдафонов, драконов, орков и прочих уродов. Абсолютно деперсонифицированная и обезличенная злоба, как у любого маньяка. Именно так Babydoll воспринимает всех своих мучителей и насильников – как омерзительных тварей, которых можно без угрызений совести резать на части.

А учитывая, что Sweet Pea и Babydoll это один персонаж… Скажем так – диагноз тут очевиден. Я бы поставил на маниакально-депрессивный психоз.

Впрочем, тут я забегаю вперёд, мы ещё не закончили с борделем – осталось обратить внимание на ситуацию с сёстрами.

Как я уже говорил, на втором слое S. P. воскресила свою мёртвую сестру (здесь её зовут Rocket), однако реальность грубо вторгается в придуманные миры лимба и борделя, стремясь разрушить эту иллюзию. Rocket постоянно угрожает опасность, причем зачастую эти опасности отсылают к той самой сцене из пролога, когда погибла сестра Babydoll.

Очень характерен первый такой эпизод, когда на Rocket в кладовке набрасывается жирный повар. Обратите внимание – кладовка является точной копией шкафа, в котором пряталась сестра Babydoll в начале фильма. Точно такая же лампочка без абажура на длинном проводе, такие же размеры, такие же стеллажи. Только вместо туфель и одежды тут разложена еда.

S. P. постоянно возвращается к событиям в прологе, вина за убитую по ошибке сестрёнку гложет и разрушает психику девушки. Образы погибшей сестры, мёртвой матери, бессилия и вины сопровождают S. P. в мире борделя, но ярче всего они проявляются в лимбе, где она снова и снова спасает Rocket сначала от стимпанковских солдат, которые сбили её с ног и окружили её, потом от робота, навалившегося на неё в поезде и т. п. Персонаж Rocket был обречён с самого начала… и хотя несколько раз её смерть удаётся отстрочить, но в конечном итоге фантазии не выдерживают гнёта реальности, и Rocket умирает… А Sweet Pea качает её мёртвое тело на руках, как делала это Babydoll со своей сестрой.

Тут, кстати, очень важный нюанс – в мире борделя Sweet Pea снимает с себя ответственность за гибель сестры, перекладывая вину на жирного повара. И в результате… сама оказывается запертой в шкафу (откуда её придётся вызволять уже Babydoll, как в прологе).

Вообще, сцену из пролога я считаю во многом гениальной – она поразительно красивая и мрачная, очень эмоциональная, в ней не говорится ни одного слова, и в то же время сообщается очень многое. И в этой сцене заложены все визуальные подсказки, из которых главная героиня потом будет собирать фантастические миры.

- игрушечный кролик, которого сжимает в кровати засыпающая сестрёнка, на третьем слое станет боевым роботом.

- бритва, что лежит в коробке с пистолетом, станет катаной (обратите внимание на форму острия).

- японские картины в спальне сестрёнки выльются в мир самураев-демонов.

- кремневыми пистолетами, что висят на стене, будет вооружена Rocket.

- пуля, пробившая одновременно руку отчима и батарею парового отопления (выпустив струйку пара) даст пищу для стимпанковского антуража.

- разбитая выстрелом лампочка разлетается точно так же, как потом будут разлетаться зеркальные головы роботов из лимба

Визуальные триггеры для футуристического поезда, дракона и мира-борделя предлагаю найти самостоятельно, они тоже есть на первом слое.

Your mind can set you free. To reach your own paradise just let go (с)

Ладно, давайте отодвинем немного в сторону всю эту психиатрическую жесть с выдуманными мирами, и рассмотрим финальный отрезок первого слоя, который идёт сразу после сеанса лоботомии. Он тоже везде позиционируется, как реальность, но на самом деле (как говорила дочь офицера) с ним тоже не всё так однозначно.

Во-первых, занятно, что доктор Горски, перечисляя заезжему лоботомисту всё, что сделала её пациентка за время пребывания в госпитале, почему-то ничего не говорит от трёх недавних убийствах. Это ещё одно доказательство того, что все погибшие девчонки являются проекциями самой Sweet Pea и не более реальны, чем иные её фантазии. На первом слое никаких убийств не было.

Во-вторых, занятна сама манера съёмки этого эпизода – лицо пациентки после лоботомии ни разу не показывают (кроме самого-самого-самого финального кадра). Ракурсы выстроены таким образом, что непонятно какой девушке всё-таки сделали операцию. А причёска в общем-то ни о чем не говорит, ибо при первом переключении слоёв  S. P. как раз и оказалась в парике Babydoll.

Параллельно с ситуацией в клинике нам показывают сюжет, как Sweet Pea садится в автобус и спасается в хэппи-энде.

Это, как не трудно догадаться, полная фантазия.

1. Мальчишка из мира стимпанковской войны стоит вместе с Sweet Pea в очереди на автобус.

2. Реплика полицейского перетекает из слоя в слой (Реальность: «Мисс? Мисс, с вами всё в порядке?» Фантазия: «Мисс? Простите, мисс, можно вас на минутку?»)

3. Персонаж мудреца (встречавшийся исключительно в лимбе) присутствует и здесь, причем его речь построена абсолютно аналогично предыдущим спичам – в том  видео, что я рекомендовал в самом начале статьи, это хорошо подчёркнуто на примерах.

4. Sweet Pea едет в автобусе по дороге, а рядом стоит рекламный щит, на котором написано «Paradise». Это слово, paradise-рай, встречалось просто бесчисленное количество раз во время фильма, причем в одном-единственном контексте, символизируя нереальный мир – например, о рае в самом начале говорил Блу, имея в виду последствия лоботомии («она попадёт в рай, если вы понимаете о чём я» (с)  Да и в концовке, когда он бродит вокруг девушки, приговаривая:

«Что? Ты не здесь? Ты уже в раю? Нет, нет, нет! Ты ещё здесь!» (с)

Таким образом Sweet Pea не спаслась – по крайней мере в физическом смысле. Она потерпела поражение в схватке с реальностью и полностью погрузилась в лимб. Ну а лоботомия лишь помогла ей порвать последнюю связь с внешним  миром.

Очень интересно, что финальная фантазия вполне мирная, в то время, как раньше грёзы Sweet Pea были заполнены насилием и резнёй. Однако не стоит обманываться: «Запрещенный приём» достаточно мрачен в своём финальном месседже, ведь S. P. так и не смогла сохранить свой разум. Вина за нечаянно убитую сестрёнку всё-таки доконала девушку, уничтожила волю к жизни и все защитные механизмы психики, кроме самого последнего – полного и окончательного эскапизма. Ради бегства из собственного тела нашей S.P. пришлось даже  принести в жертву наиболее протестную и бунтарскую часть собственного сознания (Babydoll) – убить в себе личность, которая сражалась на всех слоях реальности и никогда не собиралась сдаваться.

Собственно, ей пришлось уничтожить само своё сознание. По кускам. И всё для того, чтобы маленькая частичка её изначальной личности смогла раствориться в успокаивающем мире чистого воображения.

Напоследок отмечу, что в фильме всё равно остаётся немало тёмных мест – например, интересен вопрос насчёт физического тела. Чьё лицо всё-таки было у главной героини в реальности – лицо Sweet Pea или всё же Babydoll? Этот вопрос открыт.

Кроме того окружено тайной четвёртое погружение в лимб (эпизод с футуристическим поездом). Это тоже сеанс психотерапии, однако он абсолютно уникален – это единственный сеанс, что проходит без участия доктора Горски, причем случается он в самом неподходящем для этого месте. Кроме того в данном эпизоде отсутствует центральный образ здания, фигурирующий в прочих снах (японский храм – разрушенный войной собор – драконий замок), вдобавок группа отправляется в лимб не в полном составе – не хватает пулемётчицы Blondie.

Заканчивается сон абсолютным крушением «мира борделя» – Rocket и прочие девушки умирают, а Sweet Pea попадает в чулан. Что же на самом деле случилось в реальности, что всё так посыпалось? Нервный срыв? Вспышка агрессии? Неудивительно, что девушке поспешили сделать лоботомию.

А ещё не совсем ясно, почему доктор Горски говорит, что одна пациентка всё-таки спаслась, если очевидно, что Sweet Pea в реале никуда не сбежала?

Собственно, у меня есть кое-какие догадки на этот счёт, и они частично подтверждаются самим Снайдером в его интервью, где он рассказывает о своих первоначальных задумках относительно финала картины.

Дело в том, что первый слой фильма это не вполне реальность. Это воспоминания о реальности. Для психически нездоровой Sweet Pea реален именно второй слой – именно в нём она существует, в нём же и остаётся, даже сбежав из самого борделя. А обрамляющие картину фрагменты реальности – просто её смутные воспоминания о том, что было на самом деле. В каком-то смысле, такая сюжетная конструкция – это и есть запрещенный приём, в честь которого назван фильм.

А возможно, что весь фильм представляет собой чистую фантазию, вспыхнувшую в голове у пациентки психиатрической клиники в тот короткий момент, когда орбитокласт впился ей в мозг. За эту теорию тоже выступает несколько фактов. Блу в начале говорил, что «когда я с ней закончу, она даже имя своё не вспомнит». И о чудо – у главной героини действительно нет имени, причем с самого начала фильма. Как нет имён ни у кого из участвующих в сюжете девушек.

Так что же получается? Блу с ней уже давно «закончил»? Загадка…

Эх, столько слов уже накатал, а всё равно о кое-каких вещах забыл рассказать – о вездесущих зеркалах, в которые постоянно погружается камера; о перетекании некоторых персонажей и предметов из одной реальности в другую; о значении саундтрека, тексты песен которого дополняют сюжет; не упомянул о персонаже High Roller, который также играет свою роль…

Но это уже не имеет критического значения. Кому интересно – тот может додумать и разобраться самостоятельно. А кому не интересно… что же – я удивлён, что вы дочитали до этого места :)

В общем, я сказал примерно всё, что хотел. Надеюсь, хоть кому-то было интересно.

И напоследок:

«Не расставайтесь со своими иллюзиями. Когда их не станет, может быть, вы и продолжите существовать, но перестанете жить» (с)

Это цитата из Марка Твена, цитируемая в «Запрещенном приеме». Мудрый был человек, как сказала мадам Горски.

Мейн Хаус

Комментарии (104)»