Дюнкерк (Dunkirk)

Маятник общественного отношения к неординарным авторам постоянно качается, и на примере Кристофера Нолана это хорошо заметно. Сперва он был гением – однозначным и безусловным. Его хвалили критики, любили зрители. Потом пришла странная мода его поругивать – причем даже не в привычном стиле «Нолан уже не тот!», а в стиле «да он и никогда не был тем!». Обычный, типа, режиссёр, пустышка. И стиль у него однообразный, и с эмоциями всё плохо, да и вообще – не айс. Но после «Дюнкерка» вроде как все опять его любят и уважают.

Короче, относиться к Нолану можно по-разному, но ни один хейтер, я думаю, не будет оспаривать тот факт, что Нолан создаёт чисто авторский продукт. Он не ремесленник, а творец – снимает что хочет, как хочет и не оглядывается ни на кого. Гений он или не гений – это пусть история судит, однако Нолан всегда создаёт нечто новое и интересное.

В этом году Крис снял фильм о Второй мировой войне, все зрители его наверняка уже посмотрели, пора и мне сказать несколько слов.

Первобытный страх

«Дюнкерк» с самого начала и вплоть до финала производит очень странное и тревожное впечатление – так войну ещё никто не показывал. И уникальность картины заключена не в каких-то чисто стилистических примочках, а в самой концепции фильма.

Нолан заснял войну очень холодно и обезличенно, подняв (или опустив?) происходящее с уровня личной драмы конкретного персонажа до уровня некой глобальной ситуации, когда сюжетные линии развиваются хаотично и непредсказуемо, завязываясь в странные узлы, которые расплетаются совершенно нестандартным способом. При этом из сюжета вычищены многие фундаментальные базисы, которые до этого казались совершенно незыблемыми элементами голливудского сценария.

«Дюнкерк» – это фильм, где не раскрывается ни один персонаж. Мы понятия не имеем о характерах героев, не знаем, плохие они люди или хорошие, но в контексте фильма это не имеет никакого значения. Они – просто люди. В самом общем, гуманистическом смысле слова. Нолановские персонажи не ведут душещипательных бесед, их имена либо не произносятся вообще, либо вы их не запомните. Они – чистые оболочки, и эти оболочки очень легко примерить на самого себя.

Кроме того в фильме нет ни любовной линии, ни предыстории, ни какой-то привычной ролевой системы, типа тут у нас главный герой, тут его друг и возлюбленная, там злодей и т. п. В картине Нолана невозможно выделить привычные архетипы или закрепить за персонажами какую-то четкую функцию. Весь «Дюнкерк» – это просто кинематографическая каша из персонажей и месиво из героев, слипшихся вместе в самых причудливых (а иногда и уродливых) комках. Причем это не недостаток картины, а её достоинство, поскольку такое обращение с героями воссоздаёт совершенно специфическое ощущение безумия войны и обезличенности пушечного мяса.

А ещё «Дюнкерк» – это историческое кино про вторую мировую, где немецкие солдаты появляются в кадре лишь в финале. На полторы секунды. Не в фокусе камеры.

Вообще, картина Нолана кажется духовным наследником немого кино – диалогов в фильме настолько мало, что они вообще не запоминаются. Куда большее значение имеют поступки и само действие – стартующее до того резво, что это вгоняет в ступор. В «Дюнкерке» начисто отсутствует вступление как таковое – Нолан всегда любил играться с композицией, и здесь он от своих вкусов не отошел. Фильм начинается безо всякой раскачки, как будто от него отрезали первые двадцать минут, после чего сюжет начинает метаться между различными сюжетными линиями, переключаясь с одной на другую абсолютно хаотично.

Вот солдаты на пляже, которые пытаются любыми способами попасть домой. Вот капитан гражданского судна, плывущий в Дюнкерк для участия в эвакуации. Вот пилот «Спитфайра», бросающийся в бой, чтобы обеспечить прикрытие кораблям. При этом сперва непонятно, в каких отношениях находятся эти три линии – они переплетены весьма своеобразно, в том числе и с точки зрения хронологии – солдаты на пляже сидят неделю, заплыв капитана занимает сутки, а пилот участвует в бою лишь один час. При этом все три арки смонтированы так, будто всё происходит одновременно, здесь и сейчас. Причем такая композиция играет важную роль – она не только придаёт фильму полифоничности, но и создаёт непередаваемое ощущение того жуткого хаоса, что сопровождает любую войну.

Забавно и то, что Нолан отошел от заложенной ещё в девяностых традиции показывать войну как непрерывную мясорубку а-ля «По соображениям совести». Типа, чем больше вывороченных кишок, повисших на заборах, тем реалистичнее. А вот нифига! Оперируя подростковым рейтингом PG-13 и не показывая в кадре ни крови, ни оторванных конечностей, Нолан каким-то образом умудряется успешно давить на страх, причем страх абсолютно иррациональный, поскольку мы не видим, собственно, немцев. Не видим врагов.

Враг у Нолана расчеловечен до самой последней стадии – если в каких-нибудь «300 спартанцах» Снайдер рисует персидскую армию в образе выродков-мутантов-фриков, то Нолан идёт ещё дальше. Враг у него – это вообще не люди. Враг – это невесть откуда приплывшие торпеды, переворачивающие и топящие огромные суда. Это визжащие штурмовики и бомбардировщики. Это черный дым в небе и вспышки взрывов в темноте. Это прилетающие откуда-то из-за края экрана пули и снаряды.

И всё это – работает. Не видя врага, а видя только смерть и безысходность, солдаты (а вместе с ними и зрители) в своём интеллектуальном развитии быстро деградируют до уровня пещерных людей с соответствующим строем психики и абсолютно животными страхами. Пока мы в пещере – мы в безопасности, но снаружи – угрожающий мир, в котором, возможно, обитают чудовища. Даже на постере фильма эта концепция четко прослеживается – солдат стоит на берегу, смотрит вдаль, а в тумане перед ним проступают непонятные тени. То ли корабли, то ли гигантские морские монстры, не ясно.

Оно и понятно, ведь сама война у Нолана – это не чисто человеческий конфликт как таковой, а эдакий гнев божий, стихийное бедствие или некая высшая катастрофа, которой невозможно ничего противопоставить – можно лишь бежать от неё без оглядки. И весь фильм – строго об этом. О бегстве. Не о героическом отступлении, а именно о паническом бегстве. И на это работает всё – и «тикающий» саундтрек Циммера, и предельно сжатый хронометраж, и безумный монтаж вкупе с револьверной композицией.

Вообще, про «Дюнкерк» можно много чего рассказать, да только нужно ли? Его проще один раз посмотреть. Ведь на самом деле фильм простой, как огонь. Нолан ничего не рассказывает, ничего не рассусоливает и ничего не втирает. Он не нагоняет пафос, не пытается отвечать на вечные вопросы бытия, не давит на слёзы и эмоции. Он просто делится своим личным взглядом на войну. И его взгляд резко отличается от того, что я видел в кино ранее. Ощущение новизны просто потрясающее, оно завораживает.

Почему же не максимальная оценка?

На мой взгляд, картину очень подвела концовка – не нужно было её затягивать, и уж точно не нужно было включать в фильм знаменитую речь Черчилля. Имхо, стоило завершить фильм, когда спасённые солдаты встречаются в Англии со слепым стариком, который раздаёт пледы на вокзале. Там в десяти словах смысла больше, чем в иных фильмах. Но после этой шикарной сцены «Дюнкерк» зачем-то тянется ещё минут десять, полностью вытряхивая из себя весь саспенс, весь ужас и убийственную атмосферу. «Дюнкерк» завершается на очень спокойной ноте, и на мой взгляд это ошибка.

Однако фильм в любом случае прекрасен. Настоящий сплав авторского кинематографа и голливудского блокбастера.

Одна из лучших картин этого года.

Рецензент: Мейн Хаус

Комментарии (26)»